File:Drevnosti RG v1 ill106.jpg

Посох святого епископа Никиты и святительская панагия

В числе священных древностей и драгоценностей ризница новгородского Софийского собора заключает в себе архиерейский посох новгородского святителя Никиты, преставившегося в 1107-м или 1108 г., а по Следованной Псалтири — в 1101 г. По-видимому, в ознаменование Животворящей Троицы этот посох составлен из трех жимолостных тросточек с костяными резными яблоками, или шапками; рога, или поперечины, его и под ними первое поле обложены моржовой костью, по коей вырезаны разные святые. Изображения некоторых из них выпали, но из надписей видно, что на поперечине были лики Спасителя с Богоматерью и Предтечей, архангелов Гавриила и Михаила, апостолов Петра и Павла, вселенских святителей, далее на первом поле — московского святителя Петра и ростовского Леонтия, благоверных князей Владимира I в зубчатой короне, Бориса и Глеба в княжеских шапках, с крестами в руках, преподобных Феодосия и Антония Печерских, Сергия Радонежского, св. Евфимия, св. Онуфрия и Макария Египетского и проч. Выбор святых для изображения на св. утварях, как мы неоднократно замечали выше, бывал не случайный, но с какою-нибудь мыслью. Удивительно, что между ними нет святого, тезоименитого святителю Никите. Обронная резьба, стилем своим сходствуя с подобными произведениями ваяния, чеканного и литейного художества в XV и XVI в., свидетельствует, что резьба на кости издревле была любимым и обычным занятием в русском народе. В Новгороде она могла процветать еще и потому, что промышленность доставляла ему из Архангельска моржовую кость для изделий.

Согласно с местным преданием и церковной описью, этот посох относится к XI столетию. Но преданию и описи противоречат изображения на посохе святителя московского Петра и преподобного Сергия, кои принадлежат к XIV в. Празднование же памяти их установлено отечественной церковью еще того позднее, так что в «Святцах» XVI в. они еще именуются новоявленными чудотворцами.

Если же принять, что самый жезл, т.е. одни три тросточки, действительно принадлежал святителю Никите, а украшен резьбой на кости впоследствии, то тем можно примирить несогласие, сблизив в этом памятнике век московских святителей с временем новгородского владыки. Желательно бы еще знать, когда и кем украшен этот святительский жезл? За недостатком положительных данных, надобно прибегнуть к вероятностям, какие представляет изображение св. Евфимия и св. Макария рядом со св. Онуфрием, между тем как последний обыкновенно изображается на иконах и празднуется церковью вместе со св. Петром Афонским. В конце XV и в начале XVI столетия были в Великом Новгороде два духовных владыки, ревнители церковного благолепия и покровители художеств: архиепископы Евфимий II, правивший паствой с 1429-го по 1458 г., и Макарий — с 1526-го по 1540 г., потом митрополит Всероссийский, наименованный от современников чудным, предивным и святым; памятниками его любви к знанию и искусству остались великие «Четьи-минеи», «Степенные книги» и св. иконы, им изображенные или поправленные. Может статься, что тот или другой, украсив резьбой на кости пастырский жезл своего святого предшественника, ознаменовал память свою изображением на нем тезоименитых себе св. Евфимия Великого и Макария Египетского. Так, нередко вкладчики, строители и художники на св. утварях, иконах и других памятниках, посвященных церкви, вместо своего имени выставляли тезоименитых себе святых как своих предстателей.

Наконец, принимая в соображение внешнюю форму, знаменование и употребление посохов, кстати заметим, что такой посох, жезл, иногда называемый патерицею, составлял знамение и отличие святителей как пастырей словесного стада Христова. В древности он имел подобие буквы Т, так как и новгородский св. Никиты, иногда с крестом, нередко полумесяц, то вверх, то вниз обращенный. По объяснению Симеона Фессалонийского, de sacram: «Посох имеет поперечину, загнутую назад наподобие острога, чтобы прогонять ожесточенных и зловредных и, наконец, чтобы знаменовать крест Христов». С Никона Патриарха появляются жезлы с двумя змеями на поперечине, напоминающие нам превращение жезла Моисеева в змею. Издревле такое изображение было символом мира, посему оно и присвоено архипастырями, благовестниками мира. Пастырская утварь сия называется «жезлом правления и утверждения». Иногда поперечина его украшается изображением распустившихся цветов в память того, что Аароново архиерейство утвердилось жезлопрозябением. При хиротонисании митрополитов он вручаем был им великими князьями и царями, как, например, при поставлении Всероссийского митрополита Иоасафа в 1539 г. «И подал Князь Великий Святителю жезл в десную руку со следующими словами: “Всесвятая и Живоначальная Троица, дарующая тебе сей Святительский престол великиа Митрополиа всеа Русскиа земля, да наставит и укрепит святительство твое, во еже сохранити и соблюсти нашу веру всего православнаго Христианства неподвижно и безмятежно и все еже о Христе порученное тебе стадо упасти и направити на путь истинный во многолетстве и здравии твоем”». При этом обыкновенно вручаем был жезл первосвятителя Московского Петра, доныне хранящийся в московском Успенском соборе. Первому патриарху Московскому Иову на поставлении также царь Федор Иоаннович подал этот жезл, своими руками возложил на него драгоценный крест с животворящим древом, бархатную мантию и белый клобук. Но при поставлении патриаршеском Филарета Никитича в 1619 г. уже Иерусалимский патриарх Феофан вручил ему посох великого чудотворца Петра митрополита, а царь дал ему «панагию злату, украшеную драгим камением и бисером, мантию бархатную со источники и клобук бел шелковый».